НАШ мальчик

Мы ходим с Даней и его мамой по бесконечным коридорам республиканской больницы. У Дани на 24 ноября назначена пересадка костного мозга. Ему никак нельзя подхватить этот злосчастный свиной грипп. Вся больница в масках, но и это может не помочь. Врачи отпустили Даню до пересадки «на амбуланс».

Он живет в Подмосковье, старается ничем не заболеть, в больницу приезжает несколько раз в неделю на анализы. Вчера был их очередной приезда, мама и Даня носились от одного врача к другому, стараясь поскорее сделать все необходимое, и уехать.

Мама в синем бумажном халате, у нее на руках Даня в колготках и огромном респираторе. Мама торопится, халат развевается, Даня рыдает и сквозь слезы что-то говорит. Понять его невозможно – из респиратора слышно только эхо и обрывки фраз: «Мама!», «Я падаю!», «Мм! на ручки!». Даня плачет, потому что утром у него был наркоз, пункция, в вену на груди вставляли катетер, с шести утра и до обеда нельзя было есть. Но самой по себе больницы Даня не боится. Он просто не знает, как это: жить без больницы? Даня болеет с двух лет. Сейчас ему четыре. В два года поставили лейкоз, было 9 блоков химии. Даня вылечился, но после планового анализа крови вечером его маме позвонили из больницы и сказали срочно возвращаться. Сделали пункцию, по анализам 40% бластов в костном мозге. Так, с рецидивом лейкоза, Даню привезли в Москву в РДКБ.

Мама говорит, что ее сын знает – на улице не ходят без маски. На солнце не гуляют. В Данином сознательном возрасте никогда не было иначе. «Я ему ничего не разрешаю. Нам все разрешает врач». Когда врач заходит во время обхода, Даня садится на кровати и отказывается осматриваться, пока не обсудит с доктором: «Гулять можно? А огурцы?». Врач отвечает, после чего Даня ложится и задирает рубашку.

До того как Даню отпустила на амбуланс, у него была соседка по палате, соседку навещала сестра, 18 лет. Даня – маме:

— Мам, я ее люблю.

— Она для тебя не старая?

— Я все равно хочу ее любить.

— Даня, у тебя дети будут?

— Да, одна девочка, Соня.

— Даня, ты будешь, как мама, курить?

— Нет, папам нельзя курить!

Даниному папе 51 год. Маме 29. Даня их единственный ребенок. И они его очень любят. «У нас нет обучения в саду, я стараюсь дать ему образование сама», – говорит мама. Мама научила Даню алфавиту за две недели, дает ему слушать Вебера и Бетховена. Гоняется с ним по коридорам после каждого блока, придумала правило «отлежал химию – начинай двигаться». Даня обожает своего папу. Звонит ему каждый день по мобильному и говорит: «Пап, мы в больнице, приезжай!». А папа в другом городе. Больше всего на свете он хочет к Дане, но должен работать, чтобы Дане было на что покупать лекарства. Папа раньше был учителем физкультуры, теперь он прораб.

«Даня любит смеяться. Когда улыбается, у него на щечках ямочки». Мама может рассказывать про сына бесконечно. Как ему на четырехлетие папа привез боксерскую грушу с нарисованным человеком-пауком, как они повесили ее в коридоре отделения и все дети по очереди играли. Как опять же всем отделением они играют в «Волка и поросят». Мама волк, поросята все отключенные от химии дети в отделении. Волк считает до пяти, поросята с визгом разбегаются, волк ловит их в разных концах коридора, вытаскивает из-под лавочек, щекочет и смешит. Поросята хохочут и убегают снова.

Мы сидим в больничном коридоре в очереди к ЛОРу. Даня лежит у мамы на коленях, уткнувшись ей в живот. Мимо снуют медсестры, ординаторы, мамы с детьми со всевозможными заболеваниями. Данина мама рассказывает. Она говорит так: «Если у меня закончился сок, а ребенок просит – стоит сказать об этом на кухне, и мне принесут 10 разных соков на выбор У нас в отделении нет моих вещей и чужих. Нет моего ребенка и чужого. Есть НАШИ дети, которые болеют». Такая крепкая общая, даже общинная жизнь – это, пожалуй, главное чудо, которое рождается в больнице. Десятки незнакомых людей, встретившись с одной бедой, долгие месяцы живут одним бытом, одним горем, одной радостью. Все друг другу браться и сестры. Самые родные и близкие люди. Смерть одного ребенка – огромная печаль для каждого. Выписка другого – общее счастье. Нигде в мире больше нет такого родства – только в церкви, на войне и в больнице.

Лидия Мониава