Запах жизни

У Иры рецидив острого лимфобластного лейкоза, она уже лечилась в РДКБ с 2005 по 2007 год, в августе прошлого года ей пришлось вернуться сюда. Теперь без трансплантации костного мозга болезнь победить не удастся. Подходящий для Иры донор был найден на Тайване, его активация будет стоить 17 000 евро. Перед трансплантацией Ире также предстоит тотальное облучение всего тела, которое можно провести только в Минске. Всего для Иры надо собрать 27 000 евро.

От нее веет спокойствием и уверенностью, она ничему не удивляется: спокойно усаживается напротив, чтобы поговорить, спокойно отвечает на вопросы. В этом спокойствии чувствуется привычка. Ире уже ставили диагноз лейкоз. Уже было долгое и тяжелое лечение, и даже дорогое заграничное лекарство тоже уже когда-то было нужно. Она лечилась, терпела, теряла надежду и силы. А потом вылечилась, хотя здесь так не говорят, говорят – вышла в ремиссию.

И уехала домой, в село с говорящим названием Большой Шуструй. Там течет речка Шуструй, зимой – морозы, сугробы и ослепительный снег, а летом, летом приезжают друзья, и можно сидеть ночами у костра. Слово «костер» Ира произносит мечтательно, и признается: «Мы в прошлое лето тоже собирались, сидели у костра… Когда расходиться стали, все говорят: «Фу, всё дымом провоняло». А я бы все отдала сейчас за этот запах: разве костром может вонять?».

Конечно, не может, только не для нее, для нее это запах жизни. В этой жизни десяток друзей в родном селе, дом, собака и три кошки. Вопрос, хотела бы она жить в Москве, Ира просто не понимает, переспрашивает: «Где? В Москве?» Как будто хочет добавить: «А разве здесь вообще можно жить?». Для нее здесь можно только болеть. А жизнь осталась там, жизнь, ради которой стоит снова затянуться ряской в больничной глуши и копить силы: вышивать крестиком, раскрашивать яйца к Пасхе, что-то клеить и лепить. Ради нее стоит научиться играть на гитаре и даже просто учиться здесь, в больнице, в классе отделения онкогематологии. Каждый день в класс из, самое большое, четырех человек приходит учитель. Ученики все разнокалиберные – кто в пятом, а кто, как Ира, в десятом классе. Поэтому учитель все равно с каждым занимается индивидуально: одному объяснит, идет к другому, третьему даст задание, а четвертый за это время уже успел устать: «Если скажешь, что устал, сразу отпускают», – хитро говорит Ира.

Вообще-то она любит учиться и узнавать что-то новое. Знание для нее в прямом смысле слова сила, ведь тогда новое становится привычным и уже не страшным: «Не люблю, когда мама начинает что-то скрывать от меня про болезнь, про лечение. Все равно чувствую и начинаю еще больше нервничать, лучше все знать». Ира уже расспросила всех кого было можно про предстоящую трансплантацию. Знает и про то, что донор ей нашелся в Тайвани («Может быть это потому, что во мне есть татарская кровь?»), и что из-за этого забор и доставка донорских клеток могут стоить дороже.

Отделение трансплантации костного мозга (ТКМ) – это возведенная в квадрат больничная жизнь: одиночество на виду у всех. В больнице, с одной стороны, всегда не хватает родных и друзей, привычных дел, стен, еды, а с другой – всегда хочется уединиться. Так чтобы никто не видел, не слышал: ни соседи по палате, ни врачи с медсестрами, ни даже мама. Чтобы включить любимое «Кино» на всю катушку, а может, просто долго и с удовольствием разглядывать себя в зеркало. В ТКМ надо жить одному в боксе, входить могут только «простерилизованные» мама, врач, медсестра, бокс – из прозрачного пластика.

«Одно, - говорит Ира, - радует, что там есть тренажер». Потом задумывается: «Надо спросить, разрешат ли там гитару?». Очень хочется, чтобы гитару разрешили, потому что за этим спокойным взглядом, под этим ровным голосом бурлит и клокочет жизнь, и она обязательно прорвется сквозь задраенные наглухо больничные стекла. И обязательно будет лето, друзья и костер, а какой же костер без любимых песен Земфиры и Цоя?

Только надо ей немного помочь, принести аккорды, гитару, которую тоже можно «стерилизовать», и собрать 27 000 евро, чтобы оплатить облучение в Минске, а потом доставить донорские клетки из Тайваня. 27 000 евро за возможность снова почувствовать запах жизни.