«Я не считаю, что болезнь — это рок»

Когда тебе наконец все объяснили, что ты почувствовала?

Я наконец-то узнала свой диагноз, и мне стало немножечко легче. Страх, естественно, у меня был, но это был страх перед неизвестностью. Мне сказали, что в больнице я буду находиться довольно долго. Но в тот момент, я как сейчас помню, у меня, 10-летней девочки, была одна единственная мысль: «Я вылечусь, по-другому и быть не может. Мне во что бы то ни стало нужно вернуться домой, ведь там вся моя жизнь». Все так и было — я вернулась домой и все было хорошо до 2008 года. Тогда у меня случился рецидив.

Для многих слово «рецидив» страшнее диагноза. Надо начинать все заново: возвращаться в больницу, лечиться...

Это, действительно, оказалось страшнее. Я уже была подростком. В то время как мои сверстницы начинали расцветать, я должна была опять распрощаться со своими волосами. Сказать, что я переживала по этому поводу — ничего не сказать. Ведь после первого лечения волосы у меня были густющие, прям копна. Но это было не так важно, конечно. Самое сложное было осознать, что предстоит вновь окунуться в лечение. Если в 10 лет я была стойкой и сильной, настоящим борцом, то во время рецидива настроить себя на победу оказалось гораздо тяжелее. Да и лечение мое было уже не таким щадящим. После химиотерапии были сильные ожоги, анафилактический шок, и даже случился микроинсульт. Лечение длилось намного дольше, и намного тяжелее было его переносить и морально, и физически.

И как ты себя настраивала?

Меня мой лечащий врач, Анастасия Евгеньевна, настраивала. Она мне говорила: «Галя, ты не первая, у многих случается рецидив. Но люди после повторного лечения становятся здоровыми, и ты сможешь. Главное — бороться до конца». Я тоже себя убеждала, что все это пройдет, но когда анализы все падают, плохо себя чувствуешь, не можешь ничего есть из-за ожогов во рту, — не буду скрывать, я сдавалась и опускала руки. Тогда на помощь приходила мама. И ту уверенность в победе, которую я вселяла в нее когда-то, она с лихвой отдавала мне в тот момент, когда мне было плохо.

Еще мне очень помогали мысли о будущем. Я думала: «Вот когда я выздоровею, то…». И дальше могло идти все что угодно: выйду замуж, рожу детей, поступлю в университет, научусь вышивать крестиком. Понимаете, когда стараешься справиться с тяжелой болезнью, очень важно себя мотивировать, иначе просто можно застрять в состоянии уныния.

Как ты узнала о фонде?

Когда я болела в первый раз, фонда еще не было, а в 2008 году, когда я вернулась в больницу с рецидивом, фонд «Подари жизнь» только начинал работать. Я видела, как в отделение привозили много разных вещей, от моющих средств и салфеток до лекарств. Со мной рядышком лежал мальчик, которому уже помог фонд с лекарствами и с подготовкой к пересадке костного мозга. Тогда я и узнала о фонде, а близко познакомились, когда мне потребовалась помощь — деньги на «Эрвиназу». Так как я лечилась очень долго, то успела познакомиться и подружиться со многими волонтерами.

Сейчас тебя что-то связывает с фондом?

Когда я вышла из больницы, то хотела вообще забыть про болезнь и лечение, про все. У меня даже была мысль никогда к этому не возвращаться. Я думала, что пойду в университет и у меня будет совершенно обычная жизнь нормального подростка. Но побывав на «Играх победителей» в 2011 году, я поняла, что не могу и не хочу от этого прятаться, это часть меня. Сегодня фонд и волонтеры для меня — это не просто друзья, это вторая семья, каждую встречу я жду с нетерпением. Каждый год я приезжаю на «Игры победителей» как волонтер. Стараюсь никого не забывать и сотрудников фонда тоже. Но видеться получается редко из-за того, что я редко бываю в Москве. Я не считаю, что болезнь — это какой-то рок. Звучит странно, но я даже рада, что это произошло. Иначе я бы не познакомилась с такими людьми и не узнала, что в мире есть столько доброты.

Удалось тебе вернуться к той долгожданной обычной жизни?

Сначала было очень тяжело, я чувствовала какую-то враждебность вокруг. Мне можно было выходить на улицу только в маске. Я видела, как окружающие показывали на меня пальцем, обсуждали, а особо смелые даже спрашивали, почему я так выгляжу. Все это очень сильно на меня влияло. Но когда я поступила в университет, то очень быстро влилась в коллектив, потому что я человек очень общительный. А когда стало можно ходить без маски, тут, наверное, и наступила обычная жизнь. Единственное, что мне всегда будет сложно — принять и понять людей, которые очень легкомысленно ко всему относятся.

Почему? Ведь большинство подростков довольно легкомысленно относятся ко многим вещам.

Когда я вернулась домой, мне казалось, да и сейчас кажется, что я 30-летний человек, умудренный жизнью. А все мои знакомые, по сравнению со мной, находятся на уровне детского сада.

То есть болезнь тебя кардинально поменяла?

Ну это слишком громко сказано. Я осталась такой же целеустремленной, веселой, даже отчасти солнечной... Но, безусловно, болезнь закалила мой дух. И до нее я не была размазней, но сейчас я намного сильнее. Бывает, конечно, нервничаю по пустякам из-за работы, из-за каких-то ссор. Тогда я себя останавливаю и понимаю, что это не то, из-за чего стоит переживать. Главное, что все родные и близкие живы и здоровы, ведь теперь я знаю, насколько это бесценно. Я дорожу своей жизнью.

Что ты пожелаешь детям, которые сейчас в больнице?

Гнать от себя уныние, именно оно во многом загоняет человека в состояние болезни. Нужно поддерживать себя изнутри, постоянно настраивать себя на победу, говорить себе: «Я справлюсь!». Даже если очень плохо себя чувствуешь.