«Для дочерей я "па-ма-док": папа, мама, доктор в одном лице»

Новая жизнь и папа в слезах

Расскажите, как вы узнали, что Эля заболела?

Рауль: Это был страшный момент, шок. Эльвира тогда активно занималась танцами и вот стала жаловаться на усталость, говорила, что приходит вся разбитая. Сначала мне казалось, что это из-за недавней простуды, что она еще не успела полностью поправиться, восстановиться. Конечно, сдали анализы, но ничего страшного я в них не увидел. Потом прошли новогодние праздники, лечение не помогало, и мы решили повторно обследоваться. И вот когда я увидел результаты, то сразу всю понял.

Уже на следующий день мы были в местной детской больнице, Эле сделали пункцию, подтвердили диагноз, начали лечение, которое сразу же пошло с осложнениями и очень серьезными. Началась грибковая инфекция, пневмония, дочь попала в реанимацию, восемь дней была на аппарате искусственного дыхания, и все это время я был в реанимации вместе с ней, никуда не уходил. Были моменты, когда ко мне подходили врачи и говорили: «Рауль, ты же все понимаешь». По снимкам ситуация была очень тяжелая. И то, что она выкарабкалась, это, конечно, чудо.

Вы говорили о болезни с Элей?

Рауль: Сначала нет. Мне самому не верилось, что это действительно происходит с нами, казалось, что сейчас мы проснемся, и все пройдет. А потом, когда стало понятно, что не пройдет и надо собраться с силами и начать борьбу, я все Эле рассказал. Потому что я понимал: ей нужно вырваться из привычной среды, начать жить совершенно по-другому. Я все объяснил, и мы начали «работать». Основное лечение началось в Москве, куда мы отправились, как только получили эту возможность.

Эльвира: Да, было большой проблемой вырваться из активной жизни, к которой я привыкла. Потому что к тому моменту, когда я заболела, у меня были танцы, концерты, репетиции... Какая больница? Вы что хотите меня закрыть здесь? Сначала я сопротивлялась как могла. Говорила, что могу остаться в больнице максимум на месяц. Но потом мне действительно стало плохо... А после реанимации я вообще заново училась голову держать, сидеть, ходить, говорить. Но когда я поняла, что мы едем в Москву, я сказала, что раз уж я пришла в больницу на своих ногах, то и из больницы я уйду так же. Тем более, мне нужны были силы, чтобы совершить переезд. Помню, что сначала ноги у меня почти не двигались, и папа учил меня двигать их силой мысли. А потом случилась такая история: я с мамой была в больнице, пришел папа, и я решила сделать ему сюрприз. Говорю, что мне надо в ванную, папа вскакивает, чтобы помочь, а я отвечаю: «Сиди, я сама». Встаю, спускаю ноги с кровати и тихонечко, наверное минут десять, иду до этой ванной. Возвращаюсь, а папа в слезах.

В Москву только на «своих ногах»

Когда вы приехали в Москву, что вы почувствовали?

Эльвира: Я поняла, что здесь мне точно помогут. Все вокруг казалось таким добрым и светлым. А еще мне рассказали про клоуна Костю, и я жаждала его увидеть. И он пришел в первый же день после моего приезда! Я была очень воодушевлена. Даже не чувствовала, что я в больнице. До сих пор приезжаю туда как в гости, а с лечащим врачом встречаюсь, как со своей близкой подругой.

Рауль: В Уфе нам было очень тяжело, но я благодарен своим коллегам, которые боролись за Эльвирку: их стараниями мы выкарабкались. А вообще я отношусь к болезни как к войне, в которой мы не имеем право проиграть. Мы ехали в Москву за победой.

Эльвира: Так и знала, что ты сейчас это скажешь! Да, а я для себя решила, что Новый год не буду встречать в больнице. Просто потому что начинать новую жизнь в больнице нехорошо. И каждый раз, накануне 29-30 декабря у меня поднимались анализы, и меня обязательно отпускали домой на несколько дней. А еще я была уверена, что не должна пропускать выпускной в 9 и 11 классе. В результате была и там, и там.

Откуда в вас такая решительность?

Эльвира: Не знаю. Я не люблю проигрывать и вообще я патологическая отличница. Не приемлю даже четверки. И у папы есть девиз, что если что-то делать, надо делать это хорошо, а если делать плохо, то зачем вообще тогда начинать. Я везде стараюсь придерживаться этого правила.

Рауль: Элька — стойкий оловянный солдатик, она не гнется перед болезнью, перед неприятностями. Да она может посидеть, похныкать, поплакать, но потом соберется и все сделает, как надо.

А как надо?

Эльвира: Папа нас учил, что есть такое слово надо. Надо и ни шагу назад. Конечно, принять то, что со мной происходило, было тяжело и в первый, и во второй, и в третий раз. В первый раз я увидела идущую по коридору лысую девочку и устроила истерику. Второй раз тоже было тяжело, потому что я уже училась в десятом классе, снова вернулась на танцы, у меня только началась нормальная жизнь. А в третий раз я вообще отказывалась ехать лечиться. Просила, чтобы меня оставили в покое, дали спокойно дожить столько, сколько осталось. Сутки я с таким решением ходила, ночью не спала, думала... И поняла, что это сейчас мне нормально, я себя неплохо чувствую, но пройдет время, болезнь возьмет свое, и я начну угасать на глазах родных, любящих меня людей. И я поняла, что не готова смотреть на их переживания. Пришла к папе и спросила, какие у нас есть варианты.

Вы дали возможность дочери самой принять решение?

Рауль: Да, просто сидел и ждал, потому что идти, уговаривать, ругать, ломать, это не то. Очень важно, чтобы она сама захотела лечиться.

Эльвира: Вообще я удивилась, что папа мне ничего не сказал. Просто отправил меня к Артуру (на тот момент жениху Эльвиры — прим. ред.). Я тогда в первый раз увидела, как он плачет. Они с папой узнали о том, что у меня второй рецидив за день раньше меня. И папа попросил, чтобы Артур был со мной. А я еще удивлялась, что он вообще от меня не отходит целый день.

Новая жизнь и папа в слезах

Расскажите, как вы узнали, что Эля заболела?

Рауль: Это был страшный момент, шок. Эльвира тогда активно занималась танцами и вот стала жаловаться на усталость, говорила, что приходит вся разбитая. Сначала мне казалось, что это из-за недавней простуды, что она еще не успела полностью поправиться, восстановиться. Конечно, сдали анализы, но ничего страшного я в них не увидел. Потом прошли новогодние праздники, лечение не помогало, и мы решили повторно обследоваться. И вот когда я увидел результаты, то сразу всю понял.

Уже на следующий день мы были в местной детской больнице, Эле сделали пункцию, подтвердили диагноз, начали лечение, которое сразу же пошло с осложнениями и очень серьезными. Началась грибковая инфекция, пневмония, дочь попала в реанимацию, восемь дней была на аппарате искусственного дыхания, и все это время я был в реанимации вместе с ней, никуда не уходил. Были моменты, когда ко мне подходили врачи и говорили: «Рауль, ты же все понимаешь». По снимкам ситуация была очень тяжелая. И то, что она выкарабкалась, это, конечно, чудо.

Вы говорили о болезни с Элей?

Рауль: Сначала нет. Мне самому не верилось, что это действительно происходит с нами, казалось, что сейчас мы проснемся, и все пройдет. А потом, когда стало понятно, что не пройдет и надо собраться с силами и начать борьбу, я все Эле рассказал. Потому что я понимал: ей нужно вырваться из привычной среды, начать жить совершенно по-другому. Я все объяснил, и мы начали «работать». Основное лечение началось в Москве, куда мы отправились, как только получили эту возможность.

Эльвира: Да, было большой проблемой вырваться из активной жизни, к которой я привыкла. Потому что к тому моменту, когда я заболела, у меня были танцы, концерты, репетиции... Какая больница? Вы что хотите меня закрыть здесь? Сначала я сопротивлялась как могла. Говорила, что могу остаться в больнице максимум на месяц. Но потом мне действительно стало плохо... А после реанимации я вообще заново училась голову держать, сидеть, ходить, говорить. Но когда я поняла, что мы едем в Москву, я сказала, что раз уж я пришла в больницу на своих ногах, то и из больницы я уйду так же. Тем более, мне нужны были силы, чтобы совершить переезд. Помню, что сначала ноги у меня почти не двигались, и папа учил меня двигать их силой мысли. А потом случилась такая история: я с мамой была в больнице, пришел папа, и я решила сделать ему сюрприз. Говорю, что мне надо в ванную, папа вскакивает, чтобы помочь, а я отвечаю: «Сиди, я сама». Встаю, спускаю ноги с кровати и тихонечко, наверное минут десять, иду до этой ванной. Возвращаюсь, а папа в слезах.