Максим Иванов

Рассказывает Виктория Иванова, мама Максима Иванова, который лечился в РДКБ в 2005 году.

Решилась написать о нас, т.к. до сих пор с ужасом вспоминаю своё состояние после того, как узнала страшный диагноз своего, тогда ещё единственного, сына.

Всё началось в 2005 году весной, именно тогда мы заметили, что мальчишка, который до того абсолютно нормально слышал, начал всё переспрашивать. Сначала подумали – озорничает, с ним тогда общалась старенькая бабушка, вот и подумали, что он её передразнивает. Обращались к врачам в очень приличный центр (из этических соображений не буду называть его), там его обследовали, сделали аудиограмму, но никакого диагноза, кроме тугоухости, не поставили.

Потом через пару месяцев заметили, что он стал сильнее, чем обычно, потеть при физической нагрузке. А потом он в машине ударился правым боком. Тогда ещё кресла для детей не были так распространены – папа поворачивал, а малыш сидел на полу, играл, ударился об ручку, открывающую окно. Прошло пять дней, после чего поднялась температура, и на месте удара вылезла шишка. Я сама врач, поэтому сразу напугалась, но подумала, что это межмышечная гематома, побежала в травмпункт. Там сделали снимок, обнаружилась жидкость в плевральной полости, срочно отправили в НИИ детской хирургии и травматологии на м. Полянка. Там Максу проводили всякие обследования и анализы в течение ЧЕТЫРЁХ НЕДЕЛЬ, и все не могли поставить диагноз.

Не буду описывать все мытарства, которые испытал мой мальчик, от одного вида белого халата у ребёнка начиналась истерика. Помог нам лично Леонид Михайлович Рошаль, который вмешался в процесс обследования и пригласил нужных специалистов. Лечащий же врач от моих просьб о консультациях гематолога только отмахивался: «Что вы, мамочка, о плохом думаете!»

За то время, что медицина бездействовала, малыш похудел на 3.5 кг (весил до этого 16.5 кг), появились отёки везде, тошнота и рвота от всего, что попадало в рот. Ужасно видеть, что твой ребёнок умирает на глазах, а ты ничего не можешь поделать, даже диагноза нет.

Но когда диагноз всё же поставили, в первый момент я подумала: «Всё! Конец!» А диагноз у него был: Крупноклеточная анапластическая лимфома CD30+KI -1. Врачи нам говорили,что это редкий вид лимфом, и при таком диагнозе прогноз неутешительный.

Если бы не муж, который мне повторял, что всё будет хорошо, что не надо плакать раньше времени, что Макс обязательно выздоровеет – я не знаю, как смогла бы бороться за своего малыша. Но поддержка близкого человека, да ещё мамочек, с которыми я познакомилась в 16-м отделении, и замечательных врачей, мне очень помогли.

Через два дня нашего пребывания в РДКБ, когда диагноз подтвердили и начали лечение, я поняла твёрдо, что бороться буду до конца, что бы ни было, и вытерпеть смогу всё ради жизни этого маленького человечка. Меня поддержали мои друзья, коллеги по работе. Девчонки с работы приезжали для Максима сдавать кровь, собирали деньги на лекарства, я тогда за два дня многое поняла про жизнь.

Люди, милые! Не теми проблемами мы живём: начальник накричал – Бог с ним, с мужем проблемы – ну и пускай, главное, чтобы два твоих родных глаза, «глядящие в душу» с надеждой и доверием, не закрылись навсегда. Родители больных малышей! Трудно, я знаю, очень трудно и морально, и физически (и за ребёнком надо ухаживать, и от дежурства по отделению никто не освободит, и готовить малышу надо, и стирать, и гладить, и палату убирать), но подумайте в этот тяжёлый момент о том, что вы это делаете не ради врачей, медсестёр и других людей, а для самого дорогого и родного человека на этой Земле – ради собственного ребёнка. И поверьте, силы найдутся обязательно, и в следующую генеральную уборку в отделении вы будете тщательнее натирать стены и мыть полы.

Мне тоже было нелегко, меня девочки медсёстры учили и руки правильно мыть и помогать катетер обрабатывать. Тоже не все замечания были приятными, но губы подожмёшь, промолчишь, глядишь – и конфликта нет, и всё сделано, как положено.

Мы лечились с августа до конца января. За это время каких только осложнений не было – то грибы, то вирусная инфекция, то гайморит, то конъюнктивит, но мы всё преодолели и вылечились. Порой казалось, что всё время будет плохо, но время шло, и всё налаживалось. Сейчас прошло четыре года, мы дружим с отделением всё это время, приезжаем на проверки каждые шесть месяцев. А два года назад у Макса родился братик, его пуповинную кровь мы храним в Банке крови на всякий случай, который, я надеюсь, никогда больше не наступит.

К сожалению,а может и к счастью, но когда Макс болел, мы его не фотографировали. Сейчас я думаю, что правильно сделали, ведь он уже многих вещей не помнит. Как все дети плохое быстро забывают, так и он многое забыл.

Наша история – одна из многих, хорошо закончившихся. Сейчас сыну девять лет, он учится в обычной школе и играет в большой теннис, балуется, как все ребята его возраста. Главное – верить в выздоровление и никогда не опускать руки, даже если очень тяжело.

Мама Иванова