Интервью инициативной группе «Доноры – детям»

«Начинала я как участковый педиатр. Закончила ординатуру по педиатрии, работала в лаборатории детской гематологии, где и защитила кандидатскую диссертацию. В Российскую детскую клиническую больницу пришла в 1986 году вместе с Александром Григорьевичем Румянцевым. Долгое время я была в больнице первым и единственным врачом-гематологом, трудилась на базе отделения онкологии. После чернобыльской катастрофы в больнице открылось отделение гематологии, и наша служба постепенно разрасталась. В 1991 году был организован Институт детской гематологии, где я стала заместителем директора и занимаю эту должность по сей день, но уже в Федеральном центре детской гематологии.

Когда я только начинала работать в детской гематологии, большинство больных действительно погибало. Но некоторые ведь выздоравливали, и это внушало определенную долю оптимизма. Мы работали и делали свое дело, и старались делать его как можно лучше. Хотя в то же самое время в те годы в западных странах вылечивали уже до 50% детей. Мы об этом знали. Но нам говорили, что американцы подтасовывают данные. Не было литературы, не было международного обмена. Руководители советской службы гематологии, бывавшие на западе, привозили оттуда только отрывочные знания. И когда в 1990 году у нас было первое всероссийское совещание детских гематологов, туда приехали врачи из Германии, и доктор Славин из Израиля, и англичане, и американцы. И они рассказали, что дети выздоравливают, показали протоколы и результаты лечения. И это было как взрыв. Результатом этого собрания стало то, что открылся железный занавес. Наши доктора поехали за рубеж, где изучали современные схемы лечения.

Мы стали внедрять современные схемы лечения, хотя условия были очень тяжелые. В начале 90-х было очень плохо с лекарствами. Из регионов поступали тяжелейшие, залеченные, неправильно леченные больные, и таких было большинство. Но это было счастливое время для детской гематологии, потому что многое было можно делать и никто не требовал от нас составлять по любому поводу тысячу бумажек. Мы могли использовать лекарства, которые еще не были зарегистрированы в России, могли применять новые протоколы.

Когда мы начинали, над нами все в больнице смеялись и называли сумасшедшими гематологами. А теперь все понимают, что мы были правы. И я убеждена, что, если люди действительно хотят что-то сделать хорошо, у них обязательно получится. У нас получается».