«У меня очень нагретая батарейка»

Ты волонтер, помогаешь фонду с момента его появления. Скажи, что такое волонтерство?

Хороший вопрос. Прошло двенадцать лет, и за это время мое понимание волонтерства, конечно же, менялось. Я пришла в «Подари жизнь», когда у меня было много свободного времени. И некоторый кризис мысли. Я работала на приличной работе, но сказать, что я знала, для кого я это делаю, или видела людей, которые получают пользу от моей деятельности, я не могла. Я шла в больницу за смыслом, за людьми, за времяпрепровождением. Поэтому сейчас мне кажется, что волонтерство — это про поиск смыслов, друзей, про возможность дарить свое время другим людям. Вообще волонтер — это такой человек, очень нагретый изнутри, у которого ресурс льется через край. И если этот ресурс не потратить, то внутри человека начинает что-то бродить и превращаться в уксус... Мне повезло в жизни, у меня очень нагретая батарейка, но мне не нужно столько энергии для решения своих вопросов. Поэтому я иду и трачу ее еще и в другом месте.

С чего началось твое волонтерство?

Я увидела пост Кати Чистяковой в Живом Журнале о том, что дети в больнице скучают, что они болеют и страдают не только физически, а что им еще и дико скучно, ведь они заперты в четырех стенах. Во мне эта мысль хорошо отозвалась: человек полгода не может выйти из комнаты и к нему никто не приходит. И когда я пришла в отделение, я увидела, насколько дети жадны до общения. В первый же раз в больнице я познакомилась с Михаилом Масчаном, который рассказывал новым волонтерам о том, как эта ситуация выглядит глазами детского врача. И все, шансов не остаться у меня больше не было. Постепенно я как волонтер обрастала конкретными задачами, иногда совсем даже не развлекательными: починить что-то в отделении, найти влажные салфетки. Мы носили утки, помогали мамам, у которых дети были в тяжелом состоянии, участвовали в генеральных уборках, гладили одежду, складывали салфетки. Для меня ценно, что я прошла через все это сама, своими ногами и руками.

Ты говоришь, что для тебя важно видеть результат своих трудов. А что ты считаешь результатом для себя в волонтерстве?

Для меня результат — это когда у ребенка улучшается настроение. Или когда он долго не ел, а тут попросил поесть, например. Или когда у него появляются какие-то конкретные желания. А если удается вызвать восторг, например, сюрпризом, то это вообще замечательно. Кстати, сначала мне казалось, что когда радуются мамы, это здорово. А потом я поняла, что еще лучше, когда ты становишься человеком, с которым она может поплакать. Когда ты собой как будто приоткрываешь форточку, чтобы она могла выпустить свои эмоции. Это и есть доверие, огромная ценность и результат.

5 декабря, день волонтера

Для тебя Игры победителей начались раньше, чем для всех остальных. Расскажи, как ты привезла этот проект в Россию?

Начну издалека. По образованию я преподаватель польского языка и литературы. Я знала, что хочу на филфак, а польский язык выбрала, потому что у меня польские корни. Эта очень странная причина, но сейчас я понимаю, что все это произошло не случайно. Если бы я не знала польский язык, меня бы не отправили волонтером с детьми на Онкоолимпиаду в Польшу, а если бы меня не отправили на Онкоолимпиаду в Польшу, я бы не привезла оттуда эту идею и не сделала бы Игры.

А чем тебя привлек этот проект?

Я вдруг обнаружила, что есть способ по-другому говорить о болезни, без трагедии. Дети делают совершенно удивительные рывки в своем развитии, восстановлении, и онкоолимпиада в Польше это хорошо нам показала. Оттуда мы вернулись с совершенной уверенностью, что это бомба и это должно быть у нас.

Игры прошли в России уже в девятый раз. Тяжело ли было на старте?

Первые Игры проходили для меня под девизом: «С нами стыдно, но весело». Тогда я, конечно, не понимала, во что ввязываюсь, мы все этого не понимали. Но каким-то фантастическим образом с самого начала хорошо организовали все, что связано с логистикой, видами соревнований и содержанием. Вообще в первый же год Игр я поняла, что работаю ивент-менеджером, не имея к этой профессии никакого отношения. Все мои друзья и близкие знают, что я страшно неорганизованный человек. За девять лет многое в этом плане поменялось, но все равно не стало моей самой сильной стороной, скажем прямо.

Надя Кузнецова

За пару месяцев до Игр я просыпалась каждую ночь и чувствовала, как у меня шевелятся волосы на голове от того, что мы что-то упустили, кого-то не смогли привлечь. Отпустило меня за пару недель до Игр, когда я, видимо, достигла дна волнения.

В самом начале у меня была иллюзия, что мы сможем так хорошо подготовиться к Играм, что просто будем ходить по площадкам, слушать концерты, смотреть, как дети соревнуются, много общаться, смеяться и веселиться. На деле мне казалось, что происходит ад, что ничего не работает, все провалилось, все плохо. И когда наш цветочный спонсор в конце первых Игр подарил мне букет, я от стыда отдала его своей коллеге и сказала: «Забери его, мне стыдно, я не могу взять цветы, меня не с чем поздравлять». Мне потребовалось очень много времени, чтобы объективно оценить, что мы тогда сделали. Сейчас я понимаю, что мы подняли проект на бешеном энтузиазме, и одного профессионализма нам бы точно не хватило, нужно было вдохнуть в проект эмоции.

Игры полностью волонтерский проект. Почему так много людей помогают делать Игры совершенно бесплатно?

Команда оргкомитета работает над Играми уже десять лет. За это время мы рожали детей, строили карьеру, женились, разводились, — в общем делали все, что угодно. И продолжали работать над Играми победителей, потому что та бешеная отдача, адреналин и магнетизм цели настолько заряжают, что попробовав однажды, отказаться от этого невозможно. Я очень горжусь , что проект не погиб в течение первых трех лет, как это происходит со многими ивентами.

Команда!

Людям, которые работают над проектом с такими высокими целями, нужна мотивация?

Еще как нужна. Мне всегда обидно, что все плюшки, публичность и благодарности, достаются мне лично, а команда остается в тени. На самом деле, это не честно, потому что с самого начала проект делает очень много людей. У нас в оргкомитете задерживаются только те, кто уверен, что нет ничего невозможного. Это люди, которые способны выдумывать, придумывать, управлять другими и которые обожают проект. У каждого из них есть собственная сильная мотивация, но все равно поддержка им тоже очень нужна.

Долгое время мне казалось, что если ты занят классным делом и если вокруг тебя все такие классные, то в этой команде не должно быть конфликтов, не должна снижаться мотивация. Но в любом человеческом коллективе есть естественная динамика, хорошую рабочую атмосферу надо поддерживать, иначе начинаются процессы брожения. Команда у нас великолепная, только звезды, правда, и я очень благодарна всем за то, что они в проекте. Как руководитель я должна их мотивировать, но если у меня самой мало энергии, я могу работать только над своими задачами. А у руководителя обязательно должен быть запас энергии, чтобы делиться ею, вкладывать в людей, прогревать их изнутри и сглаживать острые углы внутри команды. Когда в прошлом году у меня обнаружили онкологию, я стала очень скупа на энергию, ее едва хватало на меня и мою семью.

Надя Кузнецова

Во время химиотерапии ты делегировала часть своих обязанностей команде?

Только часть, не полностью, потому что во время подготовки к Играм случаются разные непредвиденные ситуации. Но я и не хотела, чтобы моя жизнь во время лечения существенно отличалась от обычной. Хотя в целом у нас в оргкомитете все так устроено, что каждый полностью отвечает за свою часть работы, и у каждого члена команды есть достаточно пространства для собственных идей и самостоятельных решений.

Личная победа над онкологией как-то повлияла на твой взгляд на Игры?

У меня диагностировали онкологию на шестом месяце беременности и тогда же начали химию. До рождения ребенка я прошла три блока и еще один после его рождения, сейчас мы, к счастью, оба здоровы. Во время болезни и сразу после нее мне показалось, что этот опыт никак на меня не повлиял. Но сейчас я понимаю, что в наследство человеку, который переболел, его родным и близким достается огромное количество страхов и переживаний, и что очень сложно самому все это переваривать. А вот Игры как раз помогают понять, что жизнь продолжается, что уже можно и нужно двигаться вперед. Мне нравится, что благодаря моей болезни, моему опыту, у меня появилось право говорить от лица людей, переживших онкологию. На мой взгляд, наш проект от этого только выиграет, потому что сейчас я точно могу сказать, что мы никогда не сделаем на Играх то, что может ранить человека, перенесшего онкологию.

Игры для тебя — это...?

Для себя я понимаю Игры несколько глубже и сложнее. Для меня победителями становятся не только те, кто выздоровел, для меня победители даже те, кто ушел. Я знала ребят, которые очень достойно проходили испытание болезнью. Мне очень важно, чтобы родители ушедших ребят тоже могли прийти к нам на Игры и не чувствовать себя чужими. Игры для них: любой человек, который побывал на этой войне и не сдался, он уже победитель.

Есть ли у тебя время на семью?

Обязательно есть! Как только у меня родился первый ребенок, я закрыла для себя историю больничного волонтерства.Может быть, я вернусь к нему позже, а пока все свободное время стараюсь посвящать своим детям. У меня два мальчика: старшему шесть, маленькому почти два. Мы очень любим проводить время дома, за игры у нас отвечает папа. Он устраивает побоища, зомби-войны, это все очень забавно и смешно. Я считаю, что время есть на все и всегда. Вопрос в том, есть ли у человека желание что-то сделать. Можно очень много вместить в свою жизнь, главное, захотеть.