Лев Зулькарнаев: «Я верю в счастье без причины»

— Скажите главное о себе. 

— Я актер, снимаюсь в кино, играю в театре. Вот. В общем-то, даже не знаю, что еще добавить.

— Но вы еще и поэт.

— Еще стихи пишу, да. Но как-то, сидя в Переделкине, сложно называть себя поэтом. Как раз проехал только что мимо музея Евтушенко и подумал об этом. Еще я очень дружу с «Подари жизнь», вместе мы уже сделали много интересного. И это отдельная часть жизни, колея для творческих идей и воплощений.

— То есть «Подари жизнь» для вас тоже творчество?

— Абсолютное. Вообще благотворительность и желание содействовать благотворительности можно назвать действенной эмпатией. И это то, с чем у меня всегда были некоторые сбои. Ведь одно дело — «причинять добро», а другое — видеть в себе желание содействовать как живое свойство. Органичное и естественное. Когда твой взгляд и фокус внимания переводится с тебя самого на пространство вокруг. И тому, что в последнее время этот фокус начал смещаться, я несказанно рад. 

— Вы говорили, что с детства хотели быть актером.

— Да, всегда понимал, чего хочу. Даже не то чтоб понимал, просто с детства всем этим занимался. В каком-то совершенно бессознательном возрасте устраивал родителям и бабушкам домашние спектакли с переодеваниями и перевоплощениями. Потом были театральные студии, ГИТИС, и уже во время учебы я начал сниматься. Так и продолжается: кино, театр, роли. Чувствую себя сейчас на своем месте: мне всего хватает, есть пространство для реализации внутренних импульсов и потенциалов, очень нравятся вариации ролей и проектов, которые преподносит судьба. Люблю в этом разбираться. 

Еще в последнее время ударился в нон-фикшен, методологии, тренинги. Вместе с Трифоном Бебутовым делаем передачу Dreamcast об индустрии кино, вскрываем ее болевые точки, приглашаем к себе людей, которые эту индустрию формируют. Работы много. Есть внутреннее стремление перенасытиться, чтобы потом из этого выросла естественная пауза. И вот тогда уйти в леса Переделкина.

— В какой момент в вашей жизни появилась благотворительность? 

— Года два назад мы делали сериал «Она такая классная», где мне надо было играть парня с аутизмом. И я быстро понял, что просто так этого не сделать — надо изучить, понять психофизику такого человека. Чтобы решить этот острый вопрос, я обратился к Васе Степанову, главреду журнала «Сеанс», который раньше делала Люба Аркус, создатель фонда «Антон тут рядом». 

В итоге я провел несколько дней в фонде — даже не как волонтер, а как гость… Скажем, это была демоверсия волонтерства. Я взаимодействовал с ребятами, наблюдал за ними, искал зерно для вхождения в образ. Вот такими были мои первые шаги. Затем начались предложения в связи с возросшей узнаваемостью после сериала «Слово пацана». В тот момент у «Подари жизнь» как раз стартовала коллаборация с Zarina — вышла капсульная серия одежды, и мы все участвовали в фотосессии. А потом я пришел к ребятам в больницу.

— Удалось ли ваше общение?

— Ну да, удалось. Но было непросто. От внутренней растерянности, от осознания бессилия. Когда не понимаешь, что делать, а в голове вертится один вопрос: как на самом деле я могу помочь? Насколько им сейчас нужно то, что я делаю? И это, кстати, было довольно энергозатратно, потому что разговор шел, общение, шутки, байки, рассказы, но из-за внутреннего зажима я пытался все это внутренне режиссировать. Думал, что говорить, набрасывал слова. А важно было другое. 

— Что же?

— Важно было понять, что сейчас, в этот самый момент, достаточно просто разговора и внимания. Надо было внутренне успокоиться. И тогда эта встреча начала соответствовать себе, сама как-то течь. И это как раз было тем, ради чего мы все собрались. Разговор, цель которого — отвлечь, вернуть на мгновение жизнь, в которой нет сложностей, лечения и боли. Еще я думал, что же сказать, уходя. Понятно, что с кем-то можно просто обняться, но что сказать?..

— Все слова теряют вес?

— Есть такое. Теряют вес. Но не только. Вот у меня родилось «все будет хорошо». Но потом я откровенно загрузился и начал думал: а имею ли я право так говорить? Я, тот, кто сейчас ничем не болен, может ли сказать человеку болеющему: «Все будет хорошо»? Как кто я выступаю? Врач? Господь? Кто? Почему я-то точно знаю, что все будет хорошо? Но потом я понял, что других вариантов просто нет. Потому что тот, кто проходит через болезнь и лечение, должен верить и понимать, что все будет хорошо. У него не должно быть вариантов. Потому что если внутри заведется червь сомнений, человек потеряет очень много сил. Которые вообще-то ему очень нужны.

— Вас как-то изменил этот визит в больницу? 

— Думаю, нет. Несмотря на юный возраст, я много чего видел и много чего сам испытал. Но пищу для размышлений я получил. Повторюсь, было ощущение, что я хорошо так, серьезно поработал, приложил усилия. Может, даже больше, чем нужно. То есть я сам себя перекрыл, наверное, чувством ответственности, что затуманило естественное течение встречи и разговора. 

— А какие ощущения остались после концерта «Вечерний утренник для взрослых»? 

— О, это была очень классная идея и затея. Не остановило даже отсутствие гонорара! Это шутка, конечно. Я был ведущим концерта, думаю, моя склонность к импровизации сыграла большую роль в создании настроения. Было весело! Мы отлично провели время, лучше узнали, чем занимается фонд, ближе познакомились с теми, кто его делает. И после этого я был причислен к лику амбассадоров.

— Что это для вас значит? 

— То, что я могу делать больше. Что у меня есть для этого ключи, я могу интегрировать свое творческое начало в эту помощь. И что она будет ощутимой и практической. 

Благотворительность — это же больше не про тех для кого, а про тех кто. Слова-то какие: творить благо. Творит тот, кто помогает. Но... Понимаете, я сейчас сижу со своими размышлениями, а тому, кто лежит в больнице, в данный момент довольно плохо. И у меня язык не поворачивается сказать, что жизнь замечательна в любых своих проявлениях. Но у меня есть свой опыт, и я говорю о том, что знаю. Важно уметь выдвигать жизнь, торжество жизни, ее радость и красоту на первый план. Перед всеми трудностями, сложностями, болезненными моментами. Поставить радость жизни выше самых страшных ее проявлений — в этом наша задача. Об этом нам говорят все религии мира, эта радость звучит и во время православных литургий. Торжество радости. 

Поэтому как надо заниматься благотворительностью? Только через призму и точку этой радости. Как служат пасхальные службы: должно быть ощущение праздника, победы жизни. Жизнь в любом случае победит. Потому что она никогда не закончится. 

Паттерн скорби мне не близок. В больнице я радовался улыбкам родителей, которые сидят рядом с детьми с капельницами. Очень важно, чем заряжать пространство вокруг. Если вокруг радость и веселье, песни (извините), улыбки и хорошее настроение, ты и сам как будто приподнимаешься, как цветок к солнцу. 

Концерт в этом смысле, да, был песенной литургией. Я не сравниваю, но, да, это была нота радости жизни. И это как раз то, чем должны заниматься фонды. Не создавать ощущение чугунного неба над проблемой. А давать ростки радости, жизни в это, как кажется на первый взгляд, тяжелое пространство. Именно так работает «Подари жизнь». Я видел это, когда еще был школьником: у фонда всегда такой стиль и вайб. И мне это очень близко.

— У вас плотный график, как вам удается находить время для помощи? 

— Удается, но хотелось бы больше. Но как только мы о чем-то договариваемся, возникает какая-то идея для взаимодействия, время тоже находится. И к ребятам в больницу я с удовольствием приду. И это будет уже совсем по-другому, 

— Вы могли бы объяснить детям, что помогать — это важно? 

— В разговорах я вижу мало выхлопа. Меня больше вдохновляют действия. Видели ли вы хоть одного человека, которому объяснили, как жить, и он начал так жить? А поступки действительно могут зарядить. Хотя мне кажется, эмпатия — это естественная потребность человека. Она ищет выход в действии. И каждый человек сам к этому должен прийти. И придет. Я верю в это. 

— Это тоже укладывается в концепцию «все будет хорошо»?

— Да. У меня, кстати, есть девиз, который я сам себе говорю. Похоже на то, что я уже озвучивал, но с неким дополнением. «Все будет хорошо». Пауза. «Или нет». Я вот так живу. Даю индульгенцию и право на то, что может быть и нехорошо. Ну и что? Пусть будет так. Даже самое страшное — смерть — это часть жизни, одно без другого не существует, но мы почему-то об этом забываем. 

— Вспомните момент, когда вы чувствовали себя счастливым. 

— Пару дней назад. Ехал в машине вечером домой и вдруг испытал потрясающую легкость. Как в момент пробуждения. Когда вдруг видишь, как все устроено, начинаешь чувствовать, как жизнь потоком проходит через тебя. И находишься всецело в этом моменте, чувствуешь себя частью мира. И понимаешь, что все проблемы, которые тебя тревожат, — это не проблемы. Сложно в слова облечь это состояние. Ближе же всего, да, момент пробуждения, который длится сколько-то, а потом ты опять засыпаешь. Жизнь и смерть, пробуждение и засыпание — одно без другого невозможно. И повода для этого состояния никакого нет и быть не может. В такое счастье я не верю. Это дофаминовый выброс: я молодец, справился. Нет. Я верю только в то счастье, которое возникает просто так и не требует причин. Оно самое настоящее.