Даша мечтает увидеть норвежские фьорды
Диагноз Даше поставили в октябре 2015 года. Тогда у нее увеличились лимфоузлы на шее, которые доставляли ей сильные болевые ощущения.
Даша всегда была хрупкой и часто болела. Но это не мешало ей хорошо учиться в школе, заниматься живописью, танцами и музыкой. Она все успевала, хотя часто к вечеру жаловалась на страшную усталость. Порой просто валилась с ног.
Сначала врачи в Липецке сомневались и в качестве диагноза рассматривали лимфаденит. Но биопсия его не подтвердила. «Дочь — единственный ребенок в семье и ее диагноз меня убил, в одночасье наша жизнь изменилась, — рассказывает Татьяна, мама Даши, медсестра в областной детской клинической больнице Липецка. — Многим кажется, что если ты работаешь в больнице, то все воспринимаешь легче, проще, но это совсем не так, тем более, когда речь идет о твоем ребенке».
Даша прошла курс химиотерапии. Потом были подозрения на рецидив. И девочку направили на обследование в Москву, в Центр гематологии. Но предположения липецких врачей не подтвердились. Даша вернулась домой. И, казалось, все самое плохое уже позади. Жизнь начала налаживаться. Можно было мечтать о будущем, строить планы.
Ремиссия длилась год. А потом в сентябре 2017 года выяснилось, что у Даши, все-таки, рецидив. И она снова попала в Центр гематологии.
«Первый раз лечение прошло для дочки как-то легче, и потом, мы были уверены, что она выздоровела, нам хотелось тогда поскорее все забыть, — говорит Татьяна. — Но рецидив заставил вернуться в больницу и я вижу, что сейчас у Даши нет такой уверенности, ей эмоционально тяжелее справляться с болезнью и лечением, она прочла все, что только можно найти в интернете, о своем диагнозе и теперь появился страх перед будущим».
Даша не слишком общительная, иногда она даже стеснительная. Ей непросто заводить новых друзей. «В больнице я, конечно, общаюсь с другими девочками, но близко ни с кем не схожусь, зато меня очень поддерживают мои одноклассники, они регулярно звонят мне и пишут, — говорит Даша. — Мне сейчас тяжело смотреть на себя в зеркало и совсем не хочется появляться в общественных местах — после химиотерапии снова выпали волосы, а ведь только начали отрастать».
Еще в Липецке Даша решила, что ей мало английского, которым она занимается с детства и испанского языков. Кстати, его она начала учить, побывав летом в Испании и влюбившись в эту солнечную страну. Девочка поняла, что ей необходим норвежский язык. «Но в Липецке практически невозможно найти преподавателя, поэтому я начала самостоятельно изучать его по учебнику, — говорит Даша. — В общем, в любом событии можно найти положительную сторону, благодаря тому, что я сейчас в Москве, учитель алгебры, который со мной занимается в больнице, помог найти преподавателя норвежского, и я начала учить с ним этот удивительный язык».
Даша мечтает вылечиться, закончить школу, выучить норвежский и поступить в Высшую школу перевода при МГУ. «Не знаю, насколько эта профессия сегодня востребована, — говорит Даша. — Но мне бы очень хотелось работать переводчиком с норвежским языком».
Через несколько дней у Даши начнется второй и, чуть позже, третий — курс лечения препаратом «Адцетрис». На каждый курс требуется по два флакона этого лекарства. Родители Даши не могут приобрести его, потому что курс этого препарата для дочки слишком дорого стоит — 792 000 рублей. В наших силах помочь Даше справиться с болезнью и подарить ей будущее, о котором она мечтает.
Новости
Успеть до Нового года
Максиму бы играть в компьютер, гулять с друзьями, и чтобы никто не приставал с вопросами. Но приходится слушать взрослых и соблюдать режим. Потому что нужно вылечиться. Помочь может препарат «Блинцито», но его важно купить уже сейчас, до Нового года.
Три сантиметра до земли
Именно на столько сейчас одна нога короче другой у 17-летнего Ильи. Восемь лет назад ему заменили пораженную остеосаркомой кость на раздвижной эндопротез. И вот теперь пришло время поставить новую конструкцию.
Рукодельный мир Даши
Даша молчит, не хочет разговаривать. Хочет вязать смешного кота, собирать мозаику и общаться с ребятами в больничной игровой комнате. А вот разговаривать о себе и о том, что происходит, не хочет.