Продолжая использовать наш сайт, вы даете согласие на обработку файлов cookie и соглашаетесь с правилами его использования

У рака много лиц: как врачи учились их различать и при чем тут фонд «Подари жизнь»

31 августа 2021Фонду 15 лет
Текст:
Марина Молчанова
Поделиться:

Слово «рак» постепенно перестало быть синонимом смерти. А ведь было время, когда этот диагноз означал приговор, а лечение пугало не меньше болезни. Что изменилось сегодня благодаря новым подходам к диагностике?

В каком направлении движется наука? Чем отличается лечение рака на рубеже XX-XXI веков от того, что предлагают пациентам врачи сегодня? Что такое таргетная терапия и что нужно, чтобы ее назначить? И самое главное: что фонд делает для того, чтобы дети получали самую современную диагностику и самое эффективное лечение? 

Каждого лечить своей таблеткой

Первый серьезный прорыв в лечении злокачественных опухолей произошел около полувека назад. Оказалось, что многим больным помогает химиотерапия — тяжелое, сложное и длительное лечение, которое, тем не менее, часто спасало жизни. Наука не стояла на месте: создавались и комбинировались новые препараты для «химии», разрабатывались эффективные протоколы, немало онкологических заболеваний (особенно у детей) перешло в разряд излечимых. И в какой-то момент людям стало казаться, что вот-вот будет найден еще десяток-другой препаратов и постепенно будут побеждены все опухоли.

Фото: Danilo Alvesd для Unsplash

Однако с течением времени стало ясно: так не получится. Да, успехи были. Но слишком многие опухоли нечувствительны к «химии» или легко приспосабливаются к ней. Постепенно стало понятно, что невозможен единый подход для всех онкологических заболеваний.

«Довольно быстро мы пришли к выводу, что нельзя лечить разные опухоли одинаково. А то, что они разные, стало понятно благодаря молекулярной биологии. Чем больше изучались опухоли, тем больше мы стали разбираться в том, что это разные заболевания, — уточняет Николай Жуков, доктор медицинских наук, руководитель отдела междисциплинарной онкологии Центра детской гематологии им. Дмитрия Рогачева. — Конечно, удобнее всех лечить одной таблеткой. Но правильнее и эффективнее лечить каждого своей».

Довольно быстро мы пришли к выводу, что нельзя лечить разные опухоли одинаково. А то, что они разные, стало понятно благодаря молекулярной биологии.

Николай Жуков,врач-онколог, доктор медицинских наук

У рака слишком много лиц. Это не одна болезнь и даже не десятки — сейчас различают уже сотни вариантов злокачественных опухолей! И очень часто бывает так, что для подбора успешного лечения надо сперва изучить все особенности конкретной опухоли на молекулярном уровне — и найти лекарство направленного действия, действующее именно на нее. Это называется таргетной терапией. Единой волшебной пилюли не существует, чудес не бывает — но ученые и врачи постоянно движутся вперед, просто каждый отдельный шаг как будто бы не очень большой. Мы регулярно узнаем о том, что та или иная опухоль стала более излечимой благодаря новым препаратам или их комбинациям. А потом еще одна опухоль. Еще одна. И мелкие успехи складываются в крупные. Именно так развивается онкология в XXI веке.

Так что же — прощай, «химия»?

Разумеется, химиотерапия и лучевая терапия, убивающие любые раковые клетки, никуда не делись. Но одновременно с этим все больше становится лекарств, которые направлены именно на конкретную мишень. На конкретную молекулярную «поломку», которая и вызывает развитие болезни в каждом случае. А таких поломок уже известно очень много. Значит, надо искать в клетках пациентов эти мишени — с помощью особых иммунологических и генетических исследований. Скажем, иммунологические исследования (иммуногистохимия, иммунофенотипирование) показывают, какие есть уникальные характеристики у опухолевых клеток — а значит, какие лекарства могут на эти клетки «наводиться». А генетические анализы (кариотипирование, FISH, ПЦР и другие) позволяют установить, что именно «сломалось» в клетке при ее превращении в опухолевую — а значит, какой процесс вышел из-под контроля и какие препараты могут его остановить.

Многие современные лекарства прицельно борются с опухолями, в клетках которых есть конкретная генетическая поломка.

Фото: Immo Wegmann для Unsplash

Лабораторная диагностика опухолей получила новые вызовы. А фонды, которые помогают детям лечиться, — очередную нагрузку. В чем-то, конечно, приятную: финансируя те сложные лабораторные исследования, до которых у государства (пока) не доходят руки, мы не только спасаем детей, но и двигаем науку вперед. Задача фонда «Подари жизнь» всегда заключалась в том, чтобы дети получали наиболее современное лечение, чтобы все лучшие мировые достижения немедленно реализовывались и дальше развивались в России. И поэтому мы делали и делаем все возможное, чтобы врачам и пациентам не только в больших федеральных центрах, но и во всех регионах России оказывалась помощь в организации максимально точной и подробной лабораторной диагностики, без которой назначение оптимального лечения сейчас уже невозможно. Именно благодаря работе фонда врачи могут широко пользоваться новейшими достижениями в этой области. А диагностический проект стал одним из крупнейших в нашей работе. В 2020 году почти 30 миллионов рублей было израсходовано на оплату лабораторных анализов и около 100 миллионов — на оплату реагентов для их проведения.

130 млн рублей

расходы фонда на диагностику и анализы в 2020 году

И речь идет не только об оплате тех исследований, которые уже стали стандартом де-факто, но и о поддержке внедрения в России новейших технологий — таких, например, как секвенирование нового поколения (высокопроизводительный метод чтения последовательностей ДНК) или анализ профилей метилирования генов. А тем детям, которым требуются особо сложные, уникальные анализы, фонды помогают получить необходимые исследования в специализированных центрах, в том числе за границей. Так, например, как раз сейчас для трех подопечных фонда проводится исследование FoundationOne HEME, не так давно разработанное за рубежом; оно направлено на поиск мишеней для таргетной терапии путем комплексного анализа ДНК и РНК и обнаружения сложных генных перестроек. Мы надеемся, что в будущем благотворительная помощь позволит перенести в российские клиники и эти технологии.

Истории детей, получивших шанс

Да, и это повод для особой радости: все больше становится детей, которым только подробные диагностические исследования позволили подобрать спасительную терапию. То есть сделать то, что раньше было бы просто невозможно.

У Стаса была редчайшая опухоль (послушайте его рассказ в новом выпуске подкаста): недифференцированная круглоклеточная саркома челюсти. Четыре года никак не удавалось справиться с болезнью. Но в 2017 году было проведено молекулярно-генетическое исследование, которое показало, что Стасу могут помочь два противоопухолевых препарата направленного действия: вемурафениб и кобиметиниб. Была начата терапия. И сейчас юноша в полной ремиссии по основному заболеванию! Теперь нужно только справиться с теми разрушениями, которые опухоль успела натворить, так что Стасу проводят реконструктивные операции.

Вемурафениб помог и многим детям с редкой болезнью, которая называется гистиоцитоз из клеток Лангерганса: кандидатов на терапию этим лекарством можно выявить с помощью молекулярно-генетических исследований, направленных на поиск мутаций в гене BRAF. Так, у Владика обычная химиотерапия оказалась неэффективной, и только этот таргетный препарат позволил достичь явного улучшения. А Тиграну, у которого та же самая болезнь, но другая молекулярная мишень, помог кобиметиниб.

Леша три года назад перенес трансплантацию костного мозга по поводу острого миелоидного лейкоза. Увы, молекулярное исследование показало, что Лешин вариант болезни связан с повышенным риском рецидива даже после трансплантации. Но оно же показало, что при той «поломке», которая обнаружена у Леши, помогает длительная терапия препаратом сорафениб. Леша в течение долгого времени получал это лекарство, и, к счастью, уже три года все хорошо.

Через год после начала терапии Тигран прошел обследование. Зафиксировано существенное улучшение.

Максу шесть лет. У него была обнаружена воспалительная миофибробластическая опухоль — редкая, промежуточная между доброкачественными и злокачественными, требующая хирургического удаления. Но полностью удалить ее оказалось невозможно, и сохранялась большая опасность, что опухоль вырастет снова. Однако молекулярное исследование (выявление перестроек генов ALK и ROS1, за проведением которого пришлось обращаться в НМИЦ онкологии имени Петрова в Санкт-Петербурге) показало, что в клетках есть подходящая «мишень» для лекарства кризотиниб. И вскоре после начала терапии у Макса все наладилось: не единого очага активной опухоли! По плану через несколько месяцев терапию можно будет завершить.

Тот же самый кризотиниб успешно используется при лечении лимфом — опять- таки если есть соответствующая молекулярная мишень. Таких детей было немало среди наших подопечных — например, Анфисе не помогало никакое лечение, было испробовано четыре линии терапии, и, когда анализы выявили нужную мишень, только сочетание кризотиниба с другими лекарствами позволило достичь успеха. Сейчас у Анфисы наконец-то все неплохо, недавно она приезжала на очередную проверку.

Кризотиниб быстро и эффективно помог Максимилиану справиться с опухолью легкого.

И таких случаев с каждым годом становится все больше. Десятки и сотни детей получают новый шанс на жизнь. На основе молекулярных исследований постепенно меняются протоколы лечения детских опухолей. Более того: постоянно ведется поиск новых мишеней для терапии. А значит, создается задел на будущее.

Что касается науки

Особо хотелось бы отметить крупный научный проект по молекулярной диагностике острого лимфобластного лейкоза, в который вовлечены сразу несколько лабораторий НМИЦ ДГОИ имени Дмитрия Рогачева. Этот проект решает сразу несколько задач. Во-первых, для каждого российского ребенка, получающего терапию согласно отечественному протоколу «Москва-Берлин», проводятся все молекулярно- диагностические исследования, позволяющие назначить ему оптимальное лечение исходя из наших сегодняшних знаний об этой болезни. Как можно раньше выявляются те дети, которым в дополнение к обычной «химии» потребуются дополнительные лекарства. Также выявляются дети, которым обязательно понадобится трансплантация костного мозга (ведь некоторые генетические особенности опухолевых клеток говорят об особо агрессивном течении болезни!) и, следовательно, надо с самого начала планировать подготовку к ней.

Далее, методы иммунологической и генетической диагностики позволяет выявлять мишени не только для терапии, но и для отслеживания хода лечения, для контроля даже очень малого числа опухолевых клеток в организме (минимальной остаточной болезни) — а значит, появляется возможность как можно раньше выявлять ситуации, когда терапия недостаточно эффективна и ее нужно срочно поменять.

Но работа участников научного проекта устремлена и в будущее — идут накопление и анализ данных для поиска и изучения все новых характеристик опухолевых клеток при лейкозе. Ведь чем больше новых деталей мы узнаём о природе болезни (а острый лимфобластный лейкоз — очень разнородное заболевание, и мы о нем до сих пор знаем далеко не все!), тем лучше мы сможем подбирать терапию в каждом конкретном случае, тем более эффективной и в то же время щадящей она будет.

К сожалению, государственное финансирование лабораторно-диагностических исследований не поспевает за развитием медицины. И это касается не только научного проекта по острому лимфобластному лейкозу (который с 2019 года финансируется фондом «Подари жизнь»), но и вообще современных анализов, прежде всего иммунологических и генетических. Постоянно требуется докупать дорогостоящие лабораторные реагенты, в том числе не имеющие регистрационного удостоверения в России. Кроме того, далеко не во всех клиниках есть возможность провести все необходимые анализы: во многих региональных центрах для этого нет ни реактивов, ни оборудования, ни опытных специалистов. Значит, биообразцы должны посылаться в те центры, где есть возможность проведения всех необходимых анализов — в детской онкологии и гематологии это прежде всего Центр детской гематологии имени Дмитрия Рогачева и ОДКБ г. Екатеринбурга. Это соответствует мировой практике, но также означает немалые дополнительные расходы: требуется оплата дополнительной работы лабораторий этих центров, оплата транспортировки образцов.

Но без всех этих расходов невозможны ни победы над болезнью, ни развитие науки. А значит, нужно вкладываться в процесс, который уже много лет подряд движется в сторону индивидуального подхода к каждому случаю, к каждому пациенту. Со своей стороны фонд делает все, чтобы такая работа стала возможной, чтобы ни один ребенок не остался без правильного диагноза, без помощи и поддержки.

Но что такое фонд? Фонд — это вы. Именно ваше участие в судьбе детей позволяет сворачивать горы. В нашем случае — ставить максимально точные и подробные диагнозы всем, кто обратится за помощью. Подбирать самое эффективное лечение. Спасать тех, кому еще каких-нибудь десять лет назад не на что было рассчитывать. Останавливаться нельзя, надо идти дальше и делать все для того, чтобы самая лучшая помощь оказывалась здесь и сейчас, в России, где мы все и живем.

Новости

К сожалению, браузер, которым вы пользуйтесь, устарел и не позволяет корректно отображать сайт. Пожалуйста, установите любой из современных браузеров, например:

Google ChromeFirefoxSafari